0
0
0
Искусствовед Курт Сакс утверждал, что разделение между драматическим и ритуальным танцем в племенных культурах появилось после разделения на культуры охотников и фермеров. Хотя точность его претензий сегодня уже невозможно установить, это может помочь понять различные типы и функции танца, которые лежат в основе такого разделения.
В охотничьих танцах (и военных танцах), танцевальные движения резкие, «заряжены энергией», выражают состояние волнения или агрессии и часто имитируют движения животных или бойцов, вплоть до манипулирования оружием. Имитирующие животных или бойцов звуки увеличивают силу иллюзии, равно как и ношение масок, раскраски или шкур животных.
Подобные танцы должны «вовлекать» как танцора, так и зрителя, в вымышленный мир, в котором танцоры становятся людьми или животными, которых они представляют, а история или ситуация, передаваемая танцем, приобретает для них реальность. Любой успешный драматический танец должен, по сути, производить этот эффект, даже если танцоры на самом деле не чувствуют эмоции, которые они представляют, или зрители реагируют так, как будто имитация является реальной.
Как утверждал Сакс, в танцах плантационных культур движений, как правило, меньше, причем они не являются непосредственно подражательными. С другой стороны, построения танцоров и шаблоны их движений имеют тенденцию быть намного более сложными и упорядоченными. Кроме того, последовательность движений довольно часто повторяется, а движения танцоров являются более однородными.
Такие формальные танцы часто выполняются как часть ритуального умилостивления богов, чтобы обеспечить хорошую погоду и успешные урожаи. Хотя их движения могут и не быть подражательными, повторяющиеся шаблоны часто символизируют такие природные явления, как цикл сезонов, растущая и убывающая Луна, а также рост различных растений. Более того, они даже вызывают более абстрактные ассоциации, такие как пространство и время.
Таким образом, эффект может заключаться в слиянии танцоров и зрителей с некоторым аспектом естественного мира. В то же время танец может производить эффект, похожий на повторение молитвы или медитации, очищение ума от его обычных забот и сосредоточение его на предмете поклонения. Фактически, сила танца в достижении такого типа духовной дисциплины особенно сильна, поскольку повторяющиеся движения работают кинестетически, а также вокально и визуально. Как следствие, ум и тело одинаково «поглощаются» ритуалом.
Даже там, где формальные танцы не являются частью ритуала (как в современных беспредметных танцевальных произведениях), движение танцоров может привести к эффекту, не отличающемуся от описанного выше. Зрители могут почувствовать пространство, время и силу тяжести посредством движений танцоров в пространстве, посредством формаций, которые они образуют на танцполе, через продолжительность танцевальных отрезков и через чередующиеся ощущения веса и невесомости, создаваемых падениями и прыжками. Можно сказать, что восприятие аудитории может изменяться посредством кинестетической, визуальной и звуковой силы движения и музыки.
Многие сохранившиеся племенные танцы могут быть классифицированы как подражательные или формальные. То же самое относится к европейским народным танцам, созданным из более ранних форм племенных танцев. Танцы-ухаживания, потомки древних ухаживаний и танцев, посвященных рождаемости, по-прежнему сохраняют явные подражания кокетливому поведению. Другие танцы также сохранили свой ранний формальный характер, даже в некоторых случаях сохраняя символическое значение их движений.
В украинских танцах, происходящих из ритуала языческого лунного поклонения, кружение танцоров представляет собой то, как Луна влияет на работу на полях, а воображаемым центром, вокруг которого кружатся танцоры, является растущая кукуруза. В армянских танцах, посвященных тканию ковров, сложные модели движений имитируют рабочий процесс.
